Король сидит на троне золотом,
Считает, что владеет всем кругом.
Он хмурит бровь, меняя ход часов,
И ждёт от подданных лишь лестных слов.
Но рядом шут, гремящий бубенцом,
С лукавым и насмешливым лицом.
С плеча он шепчет: «Мой великий сир,
Вы подчинить себе решили мир?»
«Но время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
Король кричит: «Я укажу судьбе,
Кого приблизить, шут, к моей руке!
Кто будет жить, а кто уйдёт во мрак,
Мой каждый жест — для всех священный знак!»
А шут в ответ, жонглируя мячом:
«Ты сам в плену, закован кирпичом.
Твой трон — тюрьма, корона — тяжкий гнёт,
А воля — птица, что в небесах живёт».
Но господин, великий государь,
Кладёт на стол старинный календарь:
«Хочу, чтоб лето длилось целый год!
Пусть в январе сирень для нас цветёт!»
А шут, смеясь, звенит в ответ ключом:
«Природа, сир, не управляется перстом?
Нельзя заставить солнце ярче греть,
Лишь потому, что вам не терпится узреть».
«Ведь время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
«Вы думали, что мир — игрушка вам,
Что можно судьбы строить по часам.
Но вы слуга у стрелок и минут,
А я свободен, ваш покорный шут.
Вы шлёте в бой полки своих солдат,
И каждый вашему приказу рад.
Решаете, кому дарить почёт,
Но жизнь сама ведёт свой мудрый счёт.
Я вижу то, что вам не разглядеть:
Веков незримо тянется вся сеть.
Вы — пленник стен и золотых оков,
А я — лишь эхо будущих веков».
«Ведь время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
Король уснёт, и кончится игра,
А время будет длиться как всегда.
Король молчал, а шут тихонько пел,
Что он свободней, чем того король хотел.
Считает, что владеет всем кругом.
Он хмурит бровь, меняя ход часов,
И ждёт от подданных лишь лестных слов.
Но рядом шут, гремящий бубенцом,
С лукавым и насмешливым лицом.
С плеча он шепчет: «Мой великий сир,
Вы подчинить себе решили мир?»
«Но время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
Король кричит: «Я укажу судьбе,
Кого приблизить, шут, к моей руке!
Кто будет жить, а кто уйдёт во мрак,
Мой каждый жест — для всех священный знак!»
А шут в ответ, жонглируя мячом:
«Ты сам в плену, закован кирпичом.
Твой трон — тюрьма, корона — тяжкий гнёт,
А воля — птица, что в небесах живёт».
Но господин, великий государь,
Кладёт на стол старинный календарь:
«Хочу, чтоб лето длилось целый год!
Пусть в январе сирень для нас цветёт!»
А шут, смеясь, звенит в ответ ключом:
«Природа, сир, не управляется перстом?
Нельзя заставить солнце ярче греть,
Лишь потому, что вам не терпится узреть».
«Ведь время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
«Вы думали, что мир — игрушка вам,
Что можно судьбы строить по часам.
Но вы слуга у стрелок и минут,
А я свободен, ваш покорный шут.
Вы шлёте в бой полки своих солдат,
И каждый вашему приказу рад.
Решаете, кому дарить почёт,
Но жизнь сама ведёт свой мудрый счёт.
Я вижу то, что вам не разглядеть:
Веков незримо тянется вся сеть.
Вы — пленник стен и золотых оков,
А я — лишь эхо будущих веков».
«Ведь время не запрёшь в свой тронный зал,
Его теченьем человек не управлял.
И сколько стрелки ни крути назло,
Оно течёт наперекор всему, как и текло!»
Король уснёт, и кончится игра,
А время будет длиться как всегда.
Король молчал, а шут тихонько пел,
Что он свободней, чем того король хотел.
×
![]()
